Черное воскресенье - Страница 4

Оно легло в дрейф в тысяче метров к югу от Голубиного грота, и с борта выбросили плот. На него спустились двенадцать вооруженных мужчин. Они были в обыкновенных костюмах и при галстуках, сшитыми руками русских, французов и арабов. На ногах — туфли на рифленых подошвах. Ни у кого не было никаких документов, но у всех были суровые лица. И они уже не впервые наведывались в Ливан.

В свете месяца вода была дымчато-серой, поверхность моря слегка рябилась от теплого ветерка с суши. Восемь человек гребли, далеко откидываясь назад, чтобы гребки получались как можно длиннее. Так они прошли четыреста метров и очутились возле песчаного пляжа Рю Вердан. Было одиннадцать минут пятого, до рассвета оставалось 23 минуты, а через 17 минут город должна была окутать первая синяя предрассветная мгла. Пришельцы молча втащили плот на песок, прикрыли его холстиной песочного цвета и быстро зашагали по пляжу к Рю Рамлет-эль-Байда, где их ждали четверо мужчин с четырьмя автомобилями, контуры которых проступали на фоне огней туристских гостиниц на севере.

Они были уже в нескольких шагах от машин, когда ярдах в тридцати дальше по Рю Рамлет с визгом затормозил бело-коричневый «лендровер». Его фары осветили маленькую процессию. Два человека в рыжевато-коричневых мундирах выскочили наружу с изготовленными к стрельбе пистолетами в руках.

— Ни с места! Кто такие?

Послышались отрывистые хлопки, и из мундиров ливанских офицеров забили фонтанчики пыли. Полицейские рухнули на дорогу, прошитые девятимиллиметровыми пулями, выпущенными из «парабеллумов» с глушителями.

Третий офицер, сидевший за рулем «лендровера», попытался укатить прочь, но пуля разнесла ветровое стекло и раскроила ему череп, угодив точно в лоб. Машина врезалась в росшую у дороги пальму, труп полицейского швырнуло грудью на клаксон. Двое пришельцев опрометью бросились к «лендроверу» и оттащили тело назад, но в некоторых домах на набережной уже зажглись окна. Одно из них распахнулось, послышался сердитый оклик по-арабски:

— Что там творится, черт побери? Вызовите полицию, кто-нибудь!

Предводитель рейда, стоявший возле «лендровера», заорал в ответ хриплым пьяным голосом, тоже по-арабски:

— Куда подевалась Фатима? Если она тотчас же не спустится, мы уезжаем.

— Убирайтесь прочь, пьяные ублюдки, не то я сам вызову полицию!

— Алейкум-салам, сосед, ладно, ухожу, — откликнулся пьяный голос с улицы, и свет в окне погас.

Не прошло и двух минут, как «лендровер» с лежавшими в нем трупами скрылся в морских волнах. Две машины двинулись на юг по Рю Рамлет, а две другие свернули на Корнич-Рас-Бейрут и, проехав два квартала, снова повернули на север, на Рю Вердан.

Дом 18 по Рю Вердан охранялся круглые сутки. Один часовой стоял в подъезде, второй, вооруженный пулеметом, нес караул на крыше дома напротив. Сейчас он лежал за своим пулеметом, причудливо изогнувшись, с перерезанным горлом. Охранник из подъезда лежал на улице, куда он вышел, чтобы посмотреть, что за пьянчуги горланят песни.

Наджир уснул, и Далиа, тихонько высвободившись из его объятий, пошла в ванную. Она долго стояла под душем, наслаждаясь жгучими струями. Наджир был неважным любовником. Далиа улыбалась, натираясь мылом. Она думала об американце и поэтому не услышала топота ног в коридоре.

Наджир приподнялся на постели, когда дверь квартиры с треском распахнулась. Его ослепил луч фонаря.

— Товарищ Наджир! — настойчиво позвал мужской голос.

— Aiwa.

Ударил пулемет, и из тела Наджира фонтаном хлынула кровь. Пули отшвырнули его к стене. Убийца сгреб все, что было на столе Наджира, в сумку, и тут комната сотряслась от взрыва, прозвучавшего где-то в другой части здания.

Голая девушка, стоявшая в дверях, казалось, оцепенела от ужаса. Убийца направил ствол пулемета на ее мокрую грудь, палец его на спусковом крючке напрягся. Грудь у нее была прекрасная. Дуло пулемета дрогнуло.

— Прикрой срам, арабская потаскуха, — сказал убийца и, пятясь, вышел из комнаты.

Взрыв двумя этажами ниже повалил стену квартиры Абу Али. Его самого и жену убило мгновенно. Кашляя от пыли, убийцы двинулись к лестнице, но тут из квартиры в конце коридора появился какой-то тощий человек в пижаме и попытался было взвести курок полуавтоматического карабина. Но не успел. Его прошило очередью, и пули вбили обрывки пижамы прямо в тело. По коридору полетели клочья ткани.

Теснясь в дверях, убийцы вывалились на улицу, вскочили в машины и с ревом помчались на юг, к морю. В этот миг завыла первая полицейская сирена.

Далиа быстро натянула халат Наджира, схватила сумочку и спустя несколько секунд уже была на улицу. Она смешалась с толпой людей, высыпавших из всех домов квартала. Девушка отчаянно старалась собраться с мыслями, когда вдруг почувствовала, как чья-то рука крепко сжимает ее предплечье.

Это был Мухаммед Фазиль. Пуля оставила на его щеке кровавую борозду. Он зажимал рану галстуком, обмотанным вокруг головы.

— Что с Наджиром? — спросил он.

— Мертв.

— Думаю, и Али тоже. Я как раз выезжал из-за угла, когда его окно вышибло взрывом. Я стрелял по ним из машины, но... Слушай меня внимательно. Наджир отдал приказ. Твое задание должно быть выполнено. Взрывчатка в целости и сохранности и прибудет в срок. Автоматы тоже — твой «шмайссер» и АК-47, в разобранном виде, в ящике с запчастями для велосипедов.

Далиа посмотрела на него красными от дыма глазами.

— Они за это заплатят, — сказала она. — И заплатят десятитысячекратно.

Фазиль отвез ее в Сабру, в надежное место, где она могла пересидеть день. Когда стемнело, он на своем дребезжащем «ситроене» доставил ее в аэропорт. Чужое платье было велико ей на два размера, но Далиа слишком измучилась, чтобы думать об этом. В половине одиннадцатого вечера «Боинг-707» компании Пан-Ам уже ревел над Средиземным морем. Изнуренная Далиа погрузилась в сон раньше, чем огни арабского побережья по правому борту успели исчезнуть из виду.